Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

— Не говори ерунды. До Москвы ты на поезде доберешься без проблем. — Доктор Берестов постарался придать своему голосу уверенность. — Скажешь отцу, что тебя послал Макс, и он поможет тебе добраться до Нового Китежа. Он знает, как. Но, пока двое суток не пройдут, ты в эту бумажку не заглядывай, ладно?

Настасья только кивнула — снова не стала ничего спрашивать. Она вообще сильно притихла за последние два часа. И у Макса кошки скребли на душе. Столько потерь уже выпало на её долю, а теперь еще и он может стать очередной из них. И всё потому, что из глупого пижонства он решил поделиться с пастырями идеей своего «Антиколбера»! Макс старался даже не смотреть на свое отражение в зеркале машины. Легко было представить, чем может обернуться его появление на людях в таком виде.

Так что вместе с Настасьей на пропускной пункт он, конечно, не пошел. Отправил её вдвоем с Гастоном, нашептав своему псу в самое его ухо, зашитое и слегка припухшее:

— Иди с Настасьей, мальчик! И береги её.

Пес так на него посмотрел, что у Макса сжалось сердце. Он знал: даже если у него всё получится, своего прежнего хозяина ньюфаундленд не увидит уже никогда. И, казалось, Гастон тоже это почувствовал: не отводил своих темно-янтарных глаз от его лица.

— Ну, ладно, ладно! — Макс потрепал ньюфа по холке, а Настасье только коротко кивнул — боялся даже заглядывать ей в глаза. — Теперь ступайте!

И девушка, рядом с которой вышагивал, чуть прихрамывая, громадный черный пес, двинулась к зданию пропускного пункта «Лухамаа». Поводок и ошейник Гастона они забыли в машине Алекса, и всё, что Максу оставалось — повязать псу на шею хлопковую бандану из своих запасов. Но он рассчитывал, что ньюфаундленда пропустят и так: собаки этой породы отличаются полным отсутствием агрессивности. Девушка и пес беспрепятственно вошли в двери, предназначенные для туристов, которые отправляются за границу знакомиться с достопримечательности, не используя личного транспорта. И Макс перевел дух.

А уже через десять минут он увидел стройную Настасьину фигурку снова. Девушка шла в сторону границы по застекленному переходу — склонив голову, на которую она набросила капюшон толстовки, выпростанный из-под ворота кожаной куртки. Макс велел ей не оборачиваться, и она не стала этого делать. Но Гастон, пока они шли, беспрерывно крутил своей лобастой башкой, словно еще надеялся, что его хозяин всё-таки идет следом.

13

Макс припарковал грязный внедорожник за пределами поселка, примыкавшего к пропускному пункту: в небольшом перелеске, под низко нависавшими кустами бузины. Он хорошо знал, что ему предстоит: один раз уже проходил через такое. Именно из-за этого знания он и откладывал процедуру, сколько мог.

Однако медлить и дальше он просто не имел права. И так было просто чудом, что он со своим лицом колбера никому не попался на глаза. А Пафнутий и его папаша не догадались или не успели известить своих работодателей о происшествии возле пруда, дабы те могли перекрыть Максу все подступы к границе. Возможно, отец с сыном не узнали его. Возможно, не уразумели, что означает кирпичный цвет его лица. Но в любой момент на них могло снизойти просветление: они могли вспомнить и Макса, и сумму вознаграждения, обещанного за помощь в его поимке. Ждать этого момента Макс не собирался.

Он вколол себе двойную дозу глюкокортикоидного гормона, инъекцию которого давеча получил Алекс. И теперь доктору Берестову казалось, что его голова вот-вот лопнет из-за резко подскочившего давления. Однако он сомневался, что даже такая подпитка поможет ему продержаться долго. Та процедура, которой он собирался себя подвергнуть, неспроста проводилась только в условиях стационара и только под общим наркозом. Случай Ирмы фон Берг был не в счет. Она планировала другое. Да и, к тому же, Макс при любом раскладе не опростоволосился бы так, как это случилось с белокурой барышней. Уж в этом он был уверен.

Он в очередной раз посмотрел с отвращением на (маску Красной Смерти) свое отражение в зеркале. А потом извлек из пистолетной кобуры сверкающий цилиндр, переданный ему Настасьей, и положил его себе на колени. Там уже лежал ярко-зеленый медицинский маркер со снятым колпачком. Глюкокортикоид подействовал: Макс ощутил в себе бесшабашную удаль. Его страх отодвинулся куда-то вбок, в сторону, как театральная декорация на поворотном круге.

— Вот смеху-то будет, — в полный голос произнес он, — если у меня случится инсульт прямо сейчас. — И он громко рассмеялся.

Этот смех, как ни странно, привел его в чувство. Он снова сосредоточился на своем отражении, но теперь глядел на него отстраненно, бесстрастно. Его походная аптечка лежала рядом с ним на переднем сиденье, и Макс тщательно обработал дезинфицирующим средством сначала — правый висок, потом — свои руки. Воспользоваться перчатками он не мог: ему требовалась максимальная чувствительность пальцев.

Он принялся ощупывать тонкую черепную кость на правом виске. И быстро нашел то, что ему было нужно: затянувшийся круглый след от предыдущей трепанации. При помощи маркера Макс отметил его ярко-зеленой точкой на коже, после чего поднес к виску зеркально сиявшую капсулу.

— Пора! — прошептал он.

Быстро, чтобы, чего доброго, не передумать, Макс надавил кнопку на капсуле, высвобождавшую острие инъектора. А затем, сделав только одно короткое, быстрое движение, вонзил его в собственный висок — точно в центр отмеченной точки.

Раздался хруст, у Макса из глаз непроизвольно брызнули слезы, но всё же боль оказалась не такой сильной, как в первый раз. Он ощутил, как внутрь его головы проникает инородный холод, но как раз это ощущение не было болезненным, наоборот: сопровождалось онемением и частичной потерей чувствительности. Но он знал, что это не будет продолжаться долго. Холод — это был только первый побочный эффект введения открытого им самим экстракта.

Следующим побочным эффектом стала резкая, как удар хлыста, судорога, пробившая всё его тело. Макс дернулся, изогнулся в водительском кресле, но не выпустил капсулу из правой руки: продолжал удерживать её возле виска. Перед глазами у него всё поплыло, однако он по-прежнему не отрывал взгляда от своего отражения в зеркале.

А потом голова его словно бы стала сплющиваться, но только сплющиваться — изнутри. Ощущение было такое, будто внутрь его черепа поместили мощный гидравлический пресс, который начал давить на его мозг, заставляя его ужиматься и притискиваться к лобной кости. Максу казалось: его лоб сейчас проломится, и мозговое вещество выплеснется наружу — прямо на отражение его багрово-красной физиономии в зеркале.

Однако он уже увидел: багровость начала потихоньку пропадать с его лица. Сначала